Турция сбила Су-24

Еще один пример рефлексии в политике.

Что такое рефлексия

Согласно алгебраической теории рефлексии Лефевра существуют два типа этических систем. В первой этической системе конфликт разрешается с помощью компромисса. Во второй этической системе пойти на компромисс с противником считается недопустимым, и «хороший» индивид в конфликте стремиться к конфронтации с другим индивидом. В ситуации со сбитым российским Су-24 президенту Турции Эрдогану следовало бы было принести необходимые извинения в связи с инцидентом, и конфликт в значительной степени мог бы быть смягчен. Вместо этого Эрдоган делает заявления одно агрессивней другого, явно накаляя ситуацию. Здесь хочется подчеркнуть, что действия президента Турции продиктованы не особенностями его характера или темперамента. Именно такие действия ожидает социум от представителя второй этической системы, а именно конфронтации. Действуя по-другому, Эрдоган просто получит осуждение значительной части турецкого общества. Ситуация обостряется тем, что Россия, согласно Лефевру, также является представителем второй этической системы, и также настроена на конфронтацию, а не на компромисс. Тем не менее, если не действовать прямолинейно, в данном конфликте необходимо задействовать различные способы рефлексивного управления. Играя в игру «я думаю, что ты думаешь, что я думаю» можно «прощупать» противников, выяснить до какой степени противники готовы повышать ставки, передавать ложные сведения для принятия решения , блефовать. Конфликты не разгораются не потому, что стороны не дают к этому повода, а потому что не готовы платить за это слишком высокую цену. Хороший пример таких рефлексивных  угроз нам дают, к сожалению, американцы, заявившие о готовности пойти на крайние меры в случае разрастания конфликта на Украине. В результате, имея несколько тузов в рукаве в виде неконституционности украинской власти, законного президента  Януковича, значительной части пророссийски настроенного населения Украины, что дало возможность нашему президенту заявить  о готовности защитить жителей Донбасса мы получили весьма печальный итог. Это тысячи погибших русских, как жителей Донбасса, так и остальной Украины, огромное русофобское соседнее государство, санкции, в конце концов.  Примечательно, что американцы действовали по принципу: угроза страшнее ее исполнения. Мы же вводя контрсанкции, даже не анонсировали их в качестве угрозы. Это небольшие примеры как  рефлексивные игры используются в политике. Возможно, результатом такой рефлексивной игры  вокруг Турции будет формирование новых альянсов, предъявление со стороны греков, армян и курдов территориальных претензий к Турции и формирование международного консенсуса по разделу Турции.

Интервью И.Стрелкова

В истории военных действий можно найти множество примеров, когда стороны совершали отвлекающие маневры с целью скрыть свои истинные намерения. В теории рефлексии это называется рефлексивное управление. Стороны передают противнику ложные основания для принятия решения.  Один из свежих примеров — неожиданный переход группы И.Стрелкова, обороняющей Славянск в Донецк. Вот как об этом говорится в интервью И.Стрелкова.

«-Как вы сумели столь внезапно перебазировать свои силы из Славянска в Донецк с минимальными потерями?

Дело в том, что украинское командование полагало (искренне в это верю), что мы останемся в Славянске дожидаться смерти. Я преднамеренно создал у них эту иллюзию, в том числе с помощью собственных заявлений и отвлекающих маневров, а сам постоянно работал над укреплением морального духа моих бойцов и подведением подкреплений в Славянск, хотя он тогда уже находился в полукольце.

Так же думали и командиры, которые возвеличили значение Славянска как некоего знамени — что мы будем там сражаться до самого конца, и они неправильно воспринимали и оценивали меня.

Я же всё-таки офицер, офицер ФСБ, и чин полковника получил не за красивые глаза. Конечно, у меня были определённые успехи, умения, навыки, которые позволили мне служить в органах безопасности, в частноти, принимать участие в борьбе с терроризмом. Поэтому, естественно, я не желал потерять наиболее боеспособную часть армии Новороссии — и наиболее многочисленную в тот период — и, безусловно, как Командующий, я отвечал за жизнь своих людей. Я не мог допустить истребления своей бригады. А те, кто имел определенное представление о ситуации, были шокированы, когда мы вышли.

Несмотря на то, что еще с античных времен известна поговорка: «Кто хочет иметь все, в конце концов не будет иметь ничего». Так что они, после того как мы покинули Славянск, думали, что мы должны непременно бороться за Краматорск — хотя и Краматорск тогда мог оказаться в окружении — так как они захватили Артёмовск. Я же понял, что смысла удерживать Краматорск нет и принял решение как можно скорее идти в Донецк.

Для укров это было неожиданно. Аб-со-лют-но! Никак они не предполагали, что после такой решительной обороны Славянска мы придём в Донецк.

Я оценил, что Донецк представляет собой главный опорный пункт обороны и, прежде всего, мы должны удержать его, а для этого — обеспечить связь с границей (российской). Я повел туда армию и начал организовывать оборону Донецка, а они этого никак не ожидали. Поэтому и не разбили нашу колонну.»

Операция по уходу из Славянска была проведена настолько неожиданно и эффективно, что украинская общественность стала обвинять руководство своих вооруженных сил в предательстве и «договорняке».

Успех операции был связан не с ее техническим исполнением, хотя это тоже имело место, а благодаря способности командира к рефлексивному управлению.

Рефлексия и политика

Политика — не шахматы. В шахматах соперники пытаются сделать сильнейший ход. И такой ход объективно существует. В политике, как и в шахматах, соперники просчитывают ходы друг друга, но сильнейший ход определяется с учетом ответа противника.
После февральского переворота на Майдане, казалось, что Россия проиграла. Просчитывало наше руководство последствия бегства Януковича или нет, но новая власть на Украине стала совершать одну ошибку за другой с отменой статуса русского языка, террором по отношению к оппозиции и т.д., что стало казаться, что Путин это и просчитал. В итоге Крым наш, а Янукович стал демонстрацией нелегитимности новой власти. Сейчас (04.05.2014) украинская армия ведет бессмысленные с военной точки зрения боевые действия в Донецкой области. Возможно, особенно учитывая, что действиями украинских военных руководят США, основная цель этих действий втянуть Россию в войну на Украине. Расчет может заключаться в том, что неизбежные после этого санкции нанесут удар по экономике и приведет к смене власти в России. Вопрос, чем каждая сторона может поступиться. Русских, готовых жить на хлебе и картошке, санкции могут только сплотить. А вот привыкшие к комфорту европейцы, могут и возмутиться. Чем грозит   Европе сценарий участия России в военном конфликте на Украине? 1. Потерей Украины из сферы своего влияния. 2. Существенными экономическими потерями из-за экономической войны с Россией. Данного сценария Запад как раз больше всего боится. Поэтому могу предположить, что тезис «Нас пытаются втянуть в войну с Украиной» является классическим примером рефлексивного управления, когда один из противников передает другому ложные основания для принятия решений (узнать что такое рефлексия ).

Еще один пример рефлексивного управления в политике в заметке.

Рефлексия в международной политике: как разваливали СССР

В. Лефевр

В. Лефевр

Согласно «Алгебре Совести»  два способа умножения булевой алгебры соответствуют двум системам этического сознания. Так, в первой этической системе (по мнению В. Лефевра – США) компромисс между добром и злом есть зло. Однако, «хороший» индивид стремится к компромиссу с другим индивидом. Во второй этической системе (СССР) компромисс между добром и злом есть добро. Однако, «хороший» индивид стремится к конфронтации с другим индивидом. В интервью В. Лефевра отмечается, как данная теория использовалась в антисоветской пропаганде.

«— Каким образом столь абстрактная теория, как «алгебра совести», могла стать руководством к политической практике американской администрации?

Когда в 1981 г. Рейган стал президентом, я очень боялся, что брежневцы допустят по старости какую-нибудь глупость и мир просто взорвется. То, что Рейган вполне рационален, тогда еще не было понятно. Как раз в это время я закончил большую работу о двух этических системах, ее приняли к публикации в Journal of Mathematical Psychology. Рукопись читали многие, и я обратил внимание, что воспринималась теория очень лично: люди пытались определить свою принадлежность к той или иной этической системе. И мне пришла в голову на первый взгляд бредовая идея: не сообщить ли жителям Советского Союза, что советская культура основана на второй этической системе? Не подтолкнет ли их это в сторону первой? Я связался с «Голосом Америки» и дал маленькое интервью. Был резонанс, мое имя стало известно в Госдепартаменте. Конечная цель состояла в том, чтобы вовлечь в это дело самого Рейгана. Обрати внимание, на этом этапе никакие американские «службы» задействованы не были: сплошной личный энтузиазм. Я понимал, что у меня появляется реальный шанс очень серьезно подорвать коммунистическую идеологию, изменив сам характер американской пропаганды — направив ее на моральный аспект коммунистической доктрины. При этом мне было ясно, что с коммунистической доктриной не следует бороться, ее нужно «вывести из моды», сделать смешной. Тогда ее просто скинут, как старый халат. Вместе с Людмилой Фостер мы сделали, по-моему, очень хорошую передачу, которая потом в течение трех лет транслировалась на Советский Союз. Английский ее вариант, как я и надеялся, произвел впечатление на помощника Рейгана. В конце 1982-го со мной захотел встретиться Джон Ленчовский, в то время еще совсем молодой человек, но уже советник Рейгана по национальной безопасности. Встреча произошла в кабинете тоже очень молодого Марка Палмера, который руководил в то время Европейским отделом Госдепартамента. Втроем мы детально обсудили совершенно новую идею о возможности мирной ликвидации коммунистической идеологии. Мой план приобретал реальные очертания. Я подготовил краткий меморандум о двух этических системах для экспертов Белого дома. Вскоре состоялось выступление Рейгана, где он назвал Советский Союз империей Зла. За эту фразу я ответственности не несу и даже не знаю, кто ее вставил в текст. Возможно, сам Рейган. Остальное было вполне в духе «Алгебры совести».

—       Но как после такого выступления мог возникнуть реальный диалог между советским и американским правительствами?

— Это было самым трудным, потому что здесь различие этических систем проявлялось наиболее резко. Американский политик делал все от него зависящее, чтобы достичь компромисса, поскольку именно за это его ждали награды и продвижение по службе (первая этическая система). Советский же ответственный политический представитель как огня боялся, что результат его работы будет квалифицирован как компромисс: это означало полную его профессиональную непригодность (вторая этическая система). В 1985 г. меня пригласил в Белый дом специальный советник президента по стратегическим вопросам Джек Мэтлок и предложил мне, основываясь на «Алгебре совести», создать новую концепцию ведения переговоров с СССР. Через год я представил американскому правительству объемистый отчет: концепцию контролируемой конфронтации. Цель переговоров, организуемых на этих принципах, заключалась в выработке таких совместных действий и документов, которые американская сторона могла бы интерпретировать как компромисс, а советская — как конфронтацию. Важным элементом становились переговоры перед переговорами, где стороны должны были договариваться о публичном оформлении своих решений. Например, предусматривалась координация односторонних действий. Что это значит? В соответствии с моей доктриной, нужно было помочь советским лидерам обманывать вторую этическую систему. Советскому руководителю, поскольку он принадлежит второй этической системе, абсолютно невозможно подписать документ о компромиссе. Его собственная страна воспримет это как проявление слабости. Однако он вполне может провозгласить, например, одностороннюю акцию по разоружению. Это ведь не компромисс — лицо будет сохранено. Американское правительство получило мой отчет как раз когда готовилась встреча между Рейганом и Горбачевым в Рейкьявике. Мои рекомендации были в немалой степени использованы. Во-первых, прошли переговоры перед переговорами, на которых удалось определить уровень конфронтации, необходимый Горбачеву для поддержания образа генсека в рамках советской культуры. Во-вторых, Горбачев получил возможность накануне открытия переговоров выступить с односторонней инициативой по ослаблению международной напряженности. Как ты знаешь, переговоры в Рейкьявике стали, по существу, концом холодной войны. И я очень горд, что приложил к этому руку».

При всей спорности выводов этической рефлексивной модели к оценке «этичности» советского общества и роли автора модели в «прекращении холодной войны», необходимость учета рефлексии в политике представляется очевидной.